Кто виноват в водных проблемах Казахстана – 2

Ничейные воды, бесконечная смена программ, отсутствие общей координации, расхищения и «распил»

Так кто же виноват в водных проблемах Казахстана? Продолжим начатый (см. https://kazvedomosti.kz/article/kto-vinovat-v-vodnyh-problemah-kazahstana/) разговор, с расчетом выйти на системные выводы. А также, разумеется, и предложения.

Итак, кто виноват в наделавшем много бед, в том числе на нашей территории, разрушении дамбы только-только построенного Сартобинского водохранилища — с этим пусть разбираются узбекские товарищи. А ведь и у нас были тоже масштабные, даже с еще большими человеческими жертвами, разрушения водохранилищ.

БЫЛО КОЛХОЗНОЕ, СТАЛО… БЕСХОЗНОЕ

Так, в марте 2010 года произошел прорыв плотины в Кызылагаше в Алматинской области, 43 человека погибли, в том числе восемь детей, 300 получили ранения и около 1000 были эвакуированы. 146 домов было снесено полностью, 251 разрушены и 42 повреждены.

Виновники? В основном – весна, таяние снега и обильные дожди. То есть, именно те вешние воды, для сбора которых и последующего использования в советские еще колхозно-совхозные времена было выбрано место, запроектировано и построено водохранилище. Ну, и еще немножко виноваты некие частники, удачно получившие от местных властей это сооружение, выгодно торговавшие поливной водой и старавшиеся накопить ее побольше. А также и сами местные власти, так сказать, недоглядевшие.

И в том же весеннем марте 2014 года прорвало дамбу у поселка Кокпекты в Карагандинской области. Жертвы – пять человек, затоплено более 300 домов. Здесь виновников, кроме весны-злодейки, вообще не оказалось. Отданный под суд бизнесмен доказал, что дамба – ничья, не зарегистрирована ни в коммунальной, ни в частной собственности, а за ним закреплена, оказывается, незаконно. И был выведен из числа подозреваемых.

То есть, с водохранилищами, создаваемыми в свое время для сбора паводковых вод и обеспечения летнего водоснабжения больших колхозных полей и крупных совхозных ферм, случилось ровно то же самое, что и с самими колхозами-совхозами: коллективные хозяйства принудительно раздроблены, общего хозяйства, как и общего хозяина не стало. Система распалась на кусочки, разобранные по частным рукам.

Однако погодим пока с выводами, посмотрим, как сейчас – через тридцать лет уже приспособления к рынку, обстоят дела вообще с водным хозяйством.

ГУБИТ ЛЮДЕЙ НЕ ПИВО…

Основной объем водных ресурсов в Казахстане обеспечивают поверхностные воды в среднегодовом объеме порядка 100 км3. Из них 56 % формируются локально, а остальные 44 % за счет стока трансграничных рек из Китая, Узбекистана, России и Кыргызстана. 

Дополнительными источниками пресной воды являются подземные воды, запасы которых составляют 15,6 км3, из них в настоящее время добывается только 1 км3 в год. При необходимых затратах воды в объеме 57,9 км³, располагаемый объем водных ресурсов, возможных для использования в экономике, в средний по водности год не превышает 42,8 км³.

Общий объем водозабора на уровне 2017 года составил 25,3 км3, в том числе на нужды сельского хозяйства – 16,3, из которых 11,9 км3 отводится на нужды регулярного орошения, на площади 1,39 млн. га. А оставшиеся 4,4 км3/год распределены между сельхозводоснабжением, лиманным орошением, заливом сенокосов и обводнением пастбищ.

Объем водозабора на нужды промышленности составляет 3,8 км3 в год, из которых 3,2 км3 в год составляет использование и 0,6 км3 в год – безвозвратное водопотребление. К 2040 году ожидается увеличение безвозвратного потребления воды промышленностью до 2,6 км3 в год.

Для сельскохозяйственных потребителей потери при транспортировке воды объясняются низким коэффициентом полезного действия ирригационных систем. Использование водосберегающих технологий подачи и полива воды в сельском хозяйстве составляет менее 7 % от орошаемых земель. Каковых в Казахстане – 1,5 млн. га, причем подавляющая часть находится в южном регионе. И это при том, что общая площадь сельскохозяйственных земель – 222 млн. га, из них пашни чуть меньше 30 млн га, сенокосов – 5 млн, пастбищ порядка 190 млн га.

Низкая стоимость услуги по подаче воды для конечного потребителя приводит к неэффективному потреблению водных ресурсов и не побуждает к использованию эффективных с точки зрения водосбережения технологий и сельскохозяйственных культур, не позволяет обеспечить в полном объеме техобслуживание, эксплуатацию и ремонт водохозяйственных и ирригационных систем.

На сегодня в Казахстане основные рыбные ресурсы вылавливаются в естественных водоемах, при этом слабо развита аквакультура. Выращивание рыбы осуществляют более 120 рыбоводных хозяйств, из них: 80 озерно-товарных, 19 прудовых, 15 индустриальных с замкнутым водообеспечением, 3 бассейновых и 4 садковых. Доля импорта в потреблении рыбы составляет 75 %. Загруженность предприятий по переработке рыбы не превышает 43 %.

Не в полной мере решена проблема доступа к питьевой воде в сельской местности. Доступом к централизованному водоснабжению обеспечен 3461 сельский населенный пункт, с общей численностью населения 6,2 миллиона человек или 51,5 % от всего сельского населения. Привозной водой пользуется 61 населенный пункт. Доступ к централизованному водоснабжению в городах составляет 87 %.

Одним из сдерживающих факторов является раздробленность функций между государственными органами. Компетенция по водоснабжению и водоотведению в пределах сельских населенных пунктах относилась к бывшему Министерству по инвестициям и развитию, а за пределами – к Министерству сельского хозяйства. Несогласованность действий между двумя уполномоченными органами в свою очередь приводила к затягиванию сроков обеспечения сельского населения питьевой водой и неэффективному использованию бюджетных средств.

По причине загрязнения водных объектов качество воды является неудовлетворительным. Со временем уровень загрязнения воды увеличивается (с 2006 года показатель загрязненности воды вырос для 8 крупных водоемов). Поверхностные водные объекты интенсивно загрязняются предприятиями горнодобывающей, металлургической и химической промышленности, сельского хозяйства, коммунальными службами.

Загрязняющие отрасли ежегодно сбрасывают около 50 % воды без очистки, что означает 1,5 -2 км3 неочищенных стоков в год. Всего 29 % сточных вод населенных пунктов перед сбросом проходит вторичную очистку (в Великобритании 94 %, Израиле и Сингапуре 100 %). Несбалансированность между антропогенной нагрузкой на водные объекты и их способностью к восстановлению привела к тому, что экологическое неблагополучие стало характерно практически для всех крупных бассейнов рек и представляет реальную экологическую угрозу.

В обычные по климатическим условиям годы водные объекты не доставляют особых проблем жизни населения и экономике страны. В экстремальные или близкие к ним годы даже полностью пересыхающие летом водотоки несут в себе угрозу возникновения чрезвычайных ситуаций.

Наводнения, вызванные весенним или весенне-летним половодьем, отмечаются на реках практически во всех регионах Казахстана.

В Казахстане насчитываются 1732 гидротехнических сооружения, имеющих различную ведомственную принадлежность и форму собственности, которые потенциально могут являться источниками чрезвычайных ситуаций. На водохозяйственных объектах в связи с продолжительной эксплуатацией и недостаточными объемами ремонтно-восстановительных работ происходит разрушение основных конструкций, заиление водохранилищ и создается высокая вероятность чрезвычайных ситуаций, особенно при прохождении весенних половодий и паводков.

В области управления водными ресурсами отмечается:

1) отсутствие необходимой координации между заинтересованными государственными органами, а также прозрачности в соблюдении нормативных требований со стороны организаций, осуществляющих эксплуатацию объектов инфраструктуры, коммунальных служб, промышленных предприятий, водопользователей, достаточной системы мониторинга и управления;

2) фрагментированная собственность на объекты водохозяйственной инфраструктуры и нечеткая схема принятия решений в отношении инвестиций приводит к отсутствию системного и комплексного подхода с учетом интересов всех отраслей при планировании и проектировании мероприятий в водной сфере;

3) недостаточная инвентаризация объектов инфраструктуры на всех уровнях приводят к отсутствию должного обоснования принятия решений в области планирования и инвестирования, а также ограниченному пониманию рисков в области водоснабжения и качества водных ресурсов, возникающих в связи с износом водохозяйственных объектов;

4) недостаточная численность кадров, имеющих необходимые навыки и умения, а также персонала в инспекционных службах.

Отсутствие стимулирования водосбережения при текущих уровнях и структурах тарифов в сельском и коммунальном хозяйстве, промышленности является причиной низкой эффективности водопотребления. Затраты на воду составляют менее 1 % стоимости основных сельскохозяйственных культур, что существенно меньше, чем в других странах.

В абсолютном выражении уровень тарифов на воду в сельском хозяйстве является одним из наиболее низких в мире, в 2-10 раз меньше, чем в Австралии, Великобритании, КНР, Греции, и в 20 раз меньше, чем в Израиле. Помимо того, что тариф на воду для конечного потребителя является крайне низким, он не стимулирует эффективное потребление водных ресурсов.

Кроме того, некоторые тарифные субсидии представляют собой негативные стимулы, побуждающие к использованию неэффективных с точки зрения водосбережения технологий и сельскохозяйственных культур (например, 50 % субсидий на орошение рисовых полей).

Уровень тарифов для промышленных потребителей сравним с уровнем тарифов, применяемым в других странах. Помимо покрытия стоимости водоснабжения, промышленные потребители, как правило, вынуждены субсидировать коммунальных потребителей. Например, в городе Семей тариф для промышленных потребителей покрывает 186 % полной стоимости, тогда как тарифы для коммунальных потребителей покрывают только 62 %.

Текущие тарифы для промышленных предприятий связаны лишь с уровнем водопотребления, что практически не создает стимулов для использования возвратного водопотребления и оборотного использования воды.

Тарифы для коммунальных потребителей достаточно низкие и обычно не полностью покрывают операционные затраты. Средняя сумма счета по оплате услуг хозяйственно-питьевого водоснабжения составляет всего 0,2 % от среднего дохода домохозяйства по сравнению со средним показателем 0,8 % в других странах (в России – 0,5 %, Германии – 1,1 %). В результате низкого уровня тарифов вода воспринимается как бесплатный ресурс, и большинство потребителей не пытаются использовать воду экономно.

Тарифы на услуги водоотведения также не обеспечивают достаточное стимулирование снижения степени загрязнения и очистки сточных вод. Нормативная база, регулирующая качество сточных вод, в Казахстане значительно отстает от других стран. В сельском хозяйстве тарифы на сточные воды не применяются, вследствие чего отсутствуют какие-либо стимулы для поддержания дренажных систем.

Для формирования системы контроля потребления воды в национальном масштабе необходимо повсеместное обеспечение приборами учета. На сегодня коммунальный сектор обеспечен ими только на 80 % от количества подключений, тем не менее, значительная их часть изношена, а их обслуживание и замена проводятся недостаточно часто. Обеспечение индивидуальными приборами учета составляет менее 30 %. В сельском хозяйстве уровень обеспечения приборами учета составляет менее 60 %, при этом большая часть технологий измерений устарела.

Помимо того, что учет водопотребления в сельском хозяйстве неполный, измерения часто осуществляются вручную, а данные хранятся на местном уровне. Это делает невозможной систему управления водным хозяйством в соответствии с принципом, по которому живут развитые страны: «потребляй и плати».

Извините за обширное, но весьма познавательное цитирование, откуда этот разгромный перечень накопившихся в водном хозяйстве проблем?

Нет, не с какого-нибудь запрещенного к просмотру парижского сайта, это выжимки из раздела «Водное хозяйство» «Государственной программы развития агропромышленного комплекса РК на 2017-2021 годы».

«АК БУЛАК»… УШЕДШИЙ В ПЕСОК

А есть ли, коль скоро так много накопилось, Государственная программа решения проблем и развития собственно водного хозяйства Казахстана?

Нет, таковой не было и пока не предвидится. Программирование выделения ресурсов и государственного внимания шло только по водопроводной линии, и то далеко не триумфально.

В 2002-2010 годах действовала Государственная программа «Питьевая вода», похвалить которую можно хотя бы за то, что никто ее на середине исполнения не закрывал.

А вот Государственной программе «Ак булак», утвержденной на 2011-2020 годы, с обозначенной целью «обеспечение населения качественной питьевой водой и услугами водоотведения», повезло меньше – из отведенных на нее десяти лет она просуществовала … три с половиной года. Хотя и столь короткая жизнь кипела, можно сказать, водоворотом: правительство непрерывно корректировало, исправляло и дополняло программу «Ак булак», одних только постановлений о внесении в нее изменений можно насчитать с десяток, если не больше.

Хотя, надо сказать, программа была рассчитана отнюдь не на радикальное решение водопроводно-канализационного вопроса, конечные ее показатели были достаточно скромны:

обеспечение доступа к централизованному водоснабжению в сельской местности 80% от общего количества населенных пунктов, в городах – 100 %;

доступ к централизованному водоотведению в сельской местности 20 % от количества населенных пунктов, обеспеченных централизованным водоснабжением, в городах – 100 %;

доведение уровня нормативно-очищенной воды в городах при сбросах в водоемы до 100 %;

охват приборами учета воды в городах – 100 % и сельских населенных пунктах – 80 %;

обеспечение населения питьевым водоснабжением 24 часа в сутки.

Но дело получило совсем другой разворот. В июле 2014 года была принята «Государственная программа развития регионов до 2020 года», преамбулу которой стоит процитировать:

За истекшие годы в Казахстане реализованы две Концепции региональной политики, программа развития сельских территорий, развития малых городов, Стратегия территориального развития. Также действует множество программных документов, в том числе государственные программы социального блока, форсированного индустриально-инновационного развития, отраслевые программы, программа занятости и другие.

Вместе с тем следует признать, что, преследуя узковедомственный подход, указанные программные документы слабо сфокусированы на приоритетах государственной региональной политики. Более того, критический анализ действующих программных документов выявил, что предусмотренные в них институциональные и административные ресурсы на практике оказались недостаточно скоординированными между собой, а зачастую – и дублирующими друг друга.

Настоящая Программа разработана на основании следующих программ: «Развитие регионов», «Программы развития моногородов на 2012 – 2020 годы», «Модернизации ЖКХ на 2011– 2020 годы», «Ақбұлақ на 2011 – 2020 годы», «Доступное жилье – 2020».

И тем же постановлением, утверждающим Программу развития регионов, правительство поставило на утрату пакет «узковедомственных» программ, включая и «Ак булак». 

ЖИВАЯ… ПОКОЙНИЦА

Этот раздел детям и женщинам, и вообще особо впечатлительным лучше пропустить – речь пойдет о делах потусторонних. Хотя, с другой стороны, ничего такого инфернального – закончившая свое существование «Программа развития регионов до 2020 года», показатели которой исчерпываются 2019 годом, благополучно числится в действующих. Не верите – зайдите хотя бы на сайт правительства или Комитета по статистике.

А поскольку о покойных – либо хорошо, либо ничего, заметим, что по-хорошему, программа развития регионов (тем более что она родилась в специально созданном Министерстве регионального развития) должна была бы вобрать в себя всю водохозяйственную проблематику.

На самом же деле, в ней от «Ак булака» как раз почти ничего и не осталось, кроме «рационального обеспечения населения качественной питьевой водой и услугами водоотведения». Причем замечательное слово «рациональное» позволило перевести отчет об исполнении в показатели чисто оценочного характера.

Так, на сайте Комитета по статистике в разделе показатели Государственных программ, где «Программа развития регионов до 2020 года» до сих пор числится, в ней по водной теме отслеживается «удовлетворенность качеством питьевой воды» в подразделах «в городах» и «в селах». Так вот, если в 2015 году удовлетворенных горожан статистики насчитывали лишь чуть более трети – 37,2 %, а сельчан ровно две трети – 66,6 %, то к 2019 году и такая невеликая удовлетворенность съехала вниз – 35,4 % в городах и 55,5 % в селах.

По самой Госпрограмме, кстати, в 2019 году должно было быть 35,6 % и 61 % соответственно. То есть, даже до таких отнюдь не восторженных оценок потребителей все равно не дотянули. Может быть, именно поэтому отжившая свое Программа так и бродит, как живая, по правительственной отчетности.

А если серьезно, то «Программа развития регионов» еще в отведенные ей годы тоже многократно корректировалась правительственными постановлениями, причем последняя версия, датированная ноябрем 2018 года, содержала такие сведения:

По итогам 2017 года в городской местности централизованным водоснабжением обеспечено 9,7 млн. человек (из 10,3 млн. человек) или 93,8 % городского населения. По сельскому водоснабжению из 6564 сел обеспечено 3770 сел или 57,4 % сельского населения. Таким образом, доступ к централизованному водоснабжению в городах и селах по сравнению с 2014 годом увеличился на 7,8 % и 7,1%, соответственно.

Вот так, коль скоро заложенные еще в «Ак булак» критерии обеспечения водопроводами горожан на 100 % и сельчан на 80 % не выполнены, осталось рапортовать хотя бы об относительном увеличении.

А ТЕПЕРЬ ВЫВОДЫ

В качестве виновников, во-первых, отсутствия комплексной водохозяйственной стратегии, во-вторых, провалов даже локальных планов, того же водопроводно-канализационного обеспечения городов и сел, можно назвать ряд лиц. Достаточно высокопоставленных – уровня руководителя Комитета водного хозяйства. Например, недавно осужденного на пять лет Ислама Абишева.

Вряд ли нам поможет и риторический вопрос, а куда смотрели министры сельского хозяйства, под которыми работал осужденный председатель.

Попробуем посмотреть системно: отсутствие внятной водохозяйственной стратегии и постоянная переменчивость то утверждаемых, то исправляемых, то вовсе отменяемых и никогда не проверяемых правительственных программ – это прямо-таки великолепная питательная среда для всей вертикали чиновников и аффилированных предпринимателей, участвующих в «освоении» выделяемых государственных средств.

Тем более, что средства выделяются немалые – жизнь заставляет. А отсутствие непрерывности и подотчетности госпрограммы не только не мешает выделению на затыкание постоянно возникающих в водном хозяйстве дыр громадных ресурсов, но и дополнительно способствует их присвоению и растаскиванию.

Но отчего же суверенное государство Казахстан за три десятилетия так и не смогло обзавестись собственной водохозяйственной Стратегией, тем более – добиться появления общего Центрально-Азиатского стратегического плана?

Причина здесь та же, что и в ликвидации колхозно-совхозного строя: по отдельности встроенным в мировой рынок бывшим советским республикам никакая серьезная внутренняя деятельность, тем более – совместная, не позволена.

Нет, прямых запретов никто не выставляет, но вся система внешнего инвестирования и кредитования, компрадорский характер элит, вписанных в «вывозной», а отнюдь не внутренний интерес, автоматически блокирует любые попытки выстраивания серьезных инфраструктурных проектов.

Все логично: коль скоро в раздробленном на мелкое фермерство и частные подворья аграрном производстве нет организованного крупного потребителя водных ресурсов, способного выступить перед государством партнером и заказчиком, то и вопрос серьезной мелиорации и развития орошаемого земледелия просто не стоит. Равно как и назначаемые акимы в городах и сельские акимчики, более зависимые от начальства, чем от населения, скорее подходят не на роль требовательных заказчиков водопроводно-канализационных систем, а участников «распилов».

Одним словом, когда президент Токаев говорит о новом экономическом курсе и глубоких, возможно, радикальных реформах, подчеркивает, что мир необратимо меняется и мы теперь уже живем в новой реальности – это следует понимать именно так: на самом деле нужен решительный поворот на подлинный национальный интерес, на реальные нужды внутреннего производства и интересы населения.

А осуществим ли такой поворот на самом деле, сможет ли президент добиться от правительства исполнения того, к чему призывает – это отдельный разговор. 

Петр СВОИК