С бывшего руководителя Комитета по водным ресурсам, осужденного на пять лет, спрашивать уже поздно, с министра экологии – еще рано
Первая вспышка эмоций и экстренных действий после прорыва дамбы на Сардобинском водохранилище в Узбекистане, сделавшего зоной бедствия и наш Мактааральский район, немного улеглась, а вот уроки из этой водно-техногенной катастрофы стоило бы извлечь основательные.
Начиная с причины разрушения, озвученной вполне официально – сильный дождь, потом штормовой ветер, вызвавший мощную волну, которая и разрушила дамбу. Все логично, понятно, но и … просто поразительно! Да, на падение Тунгусского метеорита или прямое попадание атомной бомбы плотина обычного водохранилища рассчитываться не должна, но как раз экстремальные паводки, ливни и ураганы – это нормальные исходные условия для проектирования и строительства таких сооружений, обязанных иметь нормативный запас против случающихся хотя бы раз в сто лет природных катаклизмов.
ОБЩЕЕ ХОЗЯЙСТВО, ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ
Виновников, наверное, найдут и накажут, но выдвигать претензии соседу бесполезно, возникшие было разговоры о готовящейся дипломатической ноте стихли – все равно ведь у Казахстана и Узбекистана нет совместных институтов и механизмов, в рамках которых могли бы решаться споры и утрясаться вопросы.
Между тем, хозяйство-то объективно общее, коль скоро нас накрыло одной бедой. Причем не только водное, но и энергетическое, и еще с советских времен.
Как раз Сардоба – это новодел, строительство велось с 2010 по 2017 годы и объект, говорят, официально еще не был принят в эксплуатацию. Предстоит еще поставить ГЭС на сливной плотине, за китайские деньги и на российском оборудовании. Хотя, как видим, не принятое водохранилище успело не только наполниться, но и выплеснуться.
Строилась Сардоба, хотя и на границе с Казахстаном, и на общей Сыр-Дарье, само собой, в рамках государственного суверенитета и под орошение узбекской территории. Хотя общих водозаборных сооружений и подающих воду каналов, начинающихся в одном государстве, а заканчивающихся в другом, достаточно. Поскольку создавалось все как единое хозяйство. Все это и теперь работает, как-то согласовывается, хотя далеко не всегда гладко.
ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
Пример неразрывного общего: выше по течению той же Сыр-Дарьи, и уже на территории Казахстана еще с 1966 года имеется Шардаринское водохранилище, имеющее, скажем так, полу-естественное – полу-искусственное продолжение уже на территории Узбекистана в виде так называемой Арнасайской впадины с бессточным озером Айдаркуль.
И давняя еще история возникновения вот этой межгосударственной связки Шардара – Арнасай вполне поучительна для понимания всего и ныне происходящего.
Итак, когда Советская власть взяла в свои руки распоряжение водными ресурсами Средней Азии, она решала двуединую задачу – электрификация через гидроэнергетику и земледелие через мелиорацию. Насколько удачно – другой вопрос, но все равно с гигантским размахом – даже Арал сумели оставить без воды.
Так вот, Шардаринское водохранилище, тоже с плотинной электростанцией, было равнинным партнером мощной Токтугульской ГЭС в Киргизии, и оба объекта работали по совместному графику: зимой вода накапливалась перед высокогорной плотиной, а весной-летом Токтогульская ГЭС активно вырабатывала электроэнергию, сбрасывая вниз необходимые для полива объемы. Поскольку же Средне-Азиатская энергосистема тоже была единой, угольные электростанции на лето сбрасывали нагрузку, уступая место ГЭС, и все балансировалось.
Исключение, правда, случилось в 1969 году, отличившимся гигантским паводком. Полностью принять его Шардаринское водохранилище было не способно, а сброс ниже плотины грозил затоплением Кзыл-Орды и вообще бедами по всему нижнему течению Сыр-Дарьи. И тогда по распоряжению Москвы избытки как раз и были сброшены в ту самую Арнасайскую впадину, где образовалось бессточное озеро. С тех пор в годы больших паводков впадина служила сбросным резервуаром, в результате озеро Айдаркуль стало вторым, после Арала водным бассейном в регионе.
ПОСТСОЮЗНАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Но вот произошел развал СССР, а с ним и суверенизация всего совместного водно-энергетического хозяйства. Токтогульской ГЭС пришлось работать на полную мощность именно зимой, благо, электроэнергия в Киргизии была баснословно дешева и в селах и даже городах вовсю применялось электро-отопление. Договариваться же о замещающих дешевых поставках зимней электроэнергии от соседей, или хотя бы зачетных поставках угля для Бишкекской ТЭЦ как-то не получалось. У кого-то не было денег, у кого-то – желания идти навстречу, энергетики решали свои проблемы, водники – свои, а в целом не было общей координации.
И все поломалось. Казахстану всякий раз приходилось договариваться с Узбекистаном насчет сброса зимне-весенних излишков из Шардары в Арнасайскую впадину, но к 2005 году уже и озеро Айдаркуль переполнилось. Остро встал вопрос о строительстве ниже Шардаринского еще одного – Коксарайского водохранилища, и оно было экстренно возведено в 2008 – 2011 годах. В апреле оно наполняется под завязку, к сентябрю опустошается, весь же смысл этого гигантского сооружения – компенсировать отсутствие совместной работы гидроэнергетиков и мелиораторов Кыргызстана, Узбекистана и Казахстана.
Так мало того, в недавнем 2017 году большое количество осадков привело к переполнению уже и Шардаринского, и Коксарайского водохранилищ, возможности принимать воду в Арнасай тоже не было. Кзыл-Орда находилась под реальной угрозой, в четырех районах было объявлено чрезвычайное положение. И в Казахстане опять вернулись к вопросу строительства еще одного водохранилища контр-регулятора. Что в нынешние кризисные времена тем более непросто.
Вот так: от Арала осталась малая половинка, дефицит воды во всей зоне поливного земледелия – острейший, а воду – сбрасывать некуда.
Причем на перспективу, если даже новые суверенные дамбы будут успевать возводиться и не будут разрушаться, водная ситуация по всей Центральной Азии будет только усугубляться. На любую перспективу – десять, двадцать, пятьдесят лет специалисты разных стран и разных профилей дружно прогнозируют две тенденции: потребность в поливной и питьевой воде будет только расти – от четверти до трети нынешнего уровня, а то и больше. Возможности же использования стоков всех главных рек – только сокращаться, тоже от четверти до трети, а то и больше.
НОВОЕ – ЭТО ЗАБЫТОЕ СТАРОЕ
Будь сейчас Госплан, Совмин и Минводхоз СССР – был бы тот или иной Стратегический общий план решения водной проблемы Средней Азии, причем с обязательным участием и Минэнерго СССР. Как бы он сейчас мог выглядеть? Зачем гадать: достаточно вспомнить все то, что проектировалось либо уже строилось в конце 80-х годов, брошенное с распадом Союза.
Итак, выше Токтогула начиналось создание Верхне-Нарымского каскада ГЭС, так никуда и не продвинувшееся. А ниже – двух Камбаратинских ГЭС, стройке повезло начаться в 1986 году и к 2010 году с большим трудом удалось ввести хотя бы один агрегат. Электроэнергии добавилось, но общая гидротехническая задумка с регулированием стока так и осталась без воплощения.
В Казахстане же центральной частью того же плана было создание гигантского энергетического моста от мощных ГЭС на Ангаре и Енисее через Барнаул на Экибастуз, где центральными опорами стали бы уже построенная ГРЭС-1 и строящаяся ГРЭС-2 и далее, через Костанай и Кокшетау, на Урал – в промышленную часть России. Мост этот должен был работать на уникальных напряжениях выше миллиона киловольт, в том числе с ниткой постоянного тока, что позволило бы не просто перекидывать гигантские потоки дешевой энергии, но и элементарно, за счет разницы в часовых поясах, регулировать пиковые нагрузки. И почти все было построено, включая два первых блока на ГРЭС-2, строительство подстанций на 1150 кв в Экибастузе и собственно ЛЭП. И даже запущено, но … на напряжении 500 кв.
А еще от Экибастуза должна была пройти мощная ЛЭП на юг Казахстана и всю Среднюю Азию, для которой центральной опорой должна была стать Южно-Казахстанская ГРЭС, которая даже начала строиться.
Что осталось от того советского проекта и уже начатой большой стройки? Да, кое-что осталось: осталось измененное название – вместо Ю-КГРЭС теперь фигурирует Балхашская ТЭС, строительство которой планировалось и в первую, и во вторую пятилетки ФИИР, но так и не начато. И остался поселок Улькен, неопределенно именуемый теперь «в алматинской области», на самом деле – на западной оконечности озера Балхаш – та самая старая стройплощадка Южно-Казахстанской ГРЭС.
А замена абревиатуры ГРЭС на ТЭС – тоже лукавый маневр: ТЭС – это тепловая электрическая станция, которая может быть и угольной и … атомной.
Узбекистан, напомним, уже принял решение о строительстве у себя АЭС, российской, разумеется. И его можно понять: потребности в электроэнергии растут, покрывать их сжиганием газа накладно, с угольными мощностями тоже проблемы, атомная энергетика дает выход. Правда, это суверенное узбекское решение все равно накладывается на общую водно-энергетическую картину и должно будет как-то вписываться в планы соседей. У того же Узбекистана возникнет потребность экспортировать излишки, вопрос: в какую сторону, кому и на каких условиях.
Ныне, заметим, бывшая Средне-Азиатская общая энергосистема физически продолжает существовать, но перетоки либо ограничены, либо вообще отключены, и это тоже промежуточное положение, требующее каких-то своих развязок.
ТРИДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Однако зададимся вопросом: почему брошенные еще три десятилетия назад гидротехнические и энергетические стройки благополучно остаются в развалинах, либо с трудом наполовину достроены, и ничего – пока всем и воды, и электроэнергии хватает, неужели вся советская гигантомания была надуманной?
А давайте посмотрим на объемы производства и потребления электроэнергии, и на объемы производства использующей орошение сельхозпродукции – они … далеко еще не вышли на тот, советский, уровень.
Так, вот прямо в этом 2020 году Казахстан по потреблению электроэнергии хорошо, если повторит показатели 1990 года. Соответственно и незавершенные большевиками энергетические, а также и водохозяйственные планы, вот только сейчас вновь становятся актуальными.
И вот здесь приходится констатировать: Минводхоза, с которого можно было бы спросить национальную Водно-хозяйственную Стратегию у нас нет вовсе. Имеется лишь Комитет по водным ресурсам, долго бывший при Министерстве сельского хозяйства, а с июля прошлого года – при Министерстве экологии, геологии и природных ресурсов. Председатель которого, плодотворно поработавший в команде Минсельхоза в бытность этого ведомства исполнительной структурой при «Мясном союзе» Казахстана, как раз на переходе ведомственной подчиненности благополучно осужден на пять лет.
Реорганизация, возможно, делу и поможет, но с бывшего руководителя Минсельхоза, устраняющего сейчас последствия прорыва на Сартобе, спрашивать, похоже, поздно, а с министра экологии – пожалуй, рано.
Что же касается Минэнерго … отвечающее за энергетику министерство в Казахстане есть, но вот плана развития электроэнергетики – нет. Это поразительно и возмутительно, но именно так: плана развития электроэнергетической отрасли Казахстана … нет в природе. Ни на следующие пять, ни на десять, ни до 2050 года – нет никакого.
Есть только «Прогнозные балансы электрической энергии и мощности» на следующие пять лет, утверждаемые министром в начале каждого года, а вот что под эти балансы заранее проектировать и вовремя строить – неизвестно. Удивительно, но и … объяснимо.
По двум причинам сразу. Причина первая – выработка, напомним, еще только выходит на советский уровень, все тридцать лет достаточно было кое-что из начатого достраивать и понемногу восстанавливать изнашивающееся. К привычному по советским временам ежегодному масштабному строительству новых мощностей нынешнее энергетическое ведомство попросту не приучено. Тем более, что Минэнерго – это фактически Миннефтегаз, остальное для него побочно.
Причина вторая – та самая АЭС, строительство которой в Казахстане (читай – на месте и вместо действительно необходимой Балхашской ТЭС) только что назначенному президенту Токаеву, нанесшему первый визит в Москву, предложил президент Путин.
Если объективно, то других вариантов и нет, поскольку расширение казахстанской энергосистемы за счет угольных мощностей под запретом по парижскому соглашению, а от варианта дальнейшего покрытия нагрузок за счет солнечно-ветровой энергии, стоит его просчитать в капиталовложениях и в тарифах, с возмущением отвернутся даже самые ярые сторонники «зеленой» энергетики. Но вслух такое признавать опасно, поэтому Минэнерго и держит, сколько может, программную паузу.
ЦАВЭС – ЦЕНТРАЛЬНО-АЗИАТСКИЙ ВОДНО-ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ СОЮЗ
Итак, подведем стратегический итог: тридцатилетнее раздельное существование задуманного и осуществленного как единое водохозяйственное и электроэнергетическое Средне-Азиатское целое подходит к тупиковому завершению: далее накопленные проблемы можно решать только вместе.
Вот вам и Средне-Азиатская интеграция – на основе делегирования на межгосударственный уровень компетенции по составлению общего плана водно-энергетического развития и его осуществления. Пусть пока только вода и электроэнергия, – Евросоюз тоже ведь начинался с создания союза угля и стали.
А как такой Центрально-Азиатский водно-энергетическийсоюз может соотноситься с Евразийским экономическим союзом? Как общее целое – стоит только вспомнить проект переброски в Казахстан части стоков сибирских рек – к нему ведь тоже придется безальтернативно вернуться, и не далее, как в ближайшие 10-15 лет. Напомним, что отказ от той гигантской стройки тоже был сопряжен с завершением существования СССР – Михаил Горбачев дал задний ход уже в разгар «нового мышления».
Понятно, что такое планов громадье на фоне нынешнего кризисного времени, с карантином, обнулением мировых нефтяных цен и разрушениями дамб выглядит некоей фантастикой. Тем не менее, вопрос надо ставить именно так, не даром президент Токаев говорит о новой мировой реальности и необходимости глубокой экономической и управленческой трансформации.
И, конечно, прежде чем предлагать межгосударственную водно-энергетическую Стратегию, надо бы навести элементарный порядок в нынешнем водном хозяйстве, где нерешенных проблем и просто безобразий – достаточно. И об этом тоже поговорим.
Петр СВОИК
Продолжение следует
Автор:
Инфраструктурные ведомости
