Критика главы Казахстана интеграционных инициатив России в рамках ЕАЭС прозвучала на фоне двух событий: упущенного РФ исторического шанса стать примером борьбы с коронавирусом и провала стратегии «мягкой силы» Кремля на постсоветском пространстве, которая за 30 лет не продвинулась дальше «круглых столов», «балалаек» и «кокошников»
На днях состоялось важное для евразийской интеграции мероприятие – заседание Высшего Евразийского экономического совета, главной темой которого стало обсуждение «Стратегии развития ЕАЭС до 2025 года».
Оно проходило в формате видеоконференции (сейчас это обязательная практика из-за пандемии) и с участием глав государств – участников ЕАЭС.
Российская сторона как главный «двигатель» евразийской интеграции в лице президента Владимира Путина предложила ряд мер, направленных на усиление интеграционных процессов: совершенствование таможенного и административного регулирования, формирование цифрового пространства, активизация импортозамещения, расширение сотрудничества государств в научно-технической и гуманитарной областях, расширение полномочий Евразийской экономической комиссии и т.д.
Этот проект, который полностью звучит как «Стратегические направления развития евразийской экономической интеграции до 2025 года», должен определить основные векторы развития всего Союза на ближайшие годы.
КРИТИКА ТОКАЕВА
Несмотря на то, что само заседание проходило в информационной тени на фоне борьбы с коронавирусом, его оживили высказывания президентов Беларуси и Казахстана. И если спор между Россией и Беларусью и недовольство Александра Лукашенко насчет цен на транспортировку природного газа это давняя тема для дискуссий, то критика Стратегии ЕАЭС со стороны казахстанского президента Касыма-Жомарта Токаева стала неожиданностью.
В частности, он сказал следующее: «Включение в полном объеме таких вопросов, как здравоохранение, образование, наука в сферу компетенций ЕЭК, может существенно поменять ее экономическую направленность. Другими словами, будет противоречить сути договора о создании ЕАЭС от 2015 года. Поэтому считаю, что по данным направлениям следует двигаться в пределах того, что заложено в проекте стратегических направлений, то есть рассматривать их как отрасль экономики, без искусственного расширения и углубления в дальнейшем».
Кроме того, Токаев негативно высказался о расширение полномочий ЕЭК:
«Предоставление комиссии права участия в двусторонних переговорах государств-членов с третьими странами по вопросам торговли услугами требует, конечно же, дополнительного изучения. Очень трудно представить, как это будет происходить на практике: на двусторонних переговорах присутствует представитель комиссии».
Таким образом, глава Казахстана выступил против углубления научно-гуманитарного сотрудничества и усиления роли ЕЭК. Критика Токаева даже дала новый повод противникам евразийской интеграции в Казахстане (да и в Центральной Азии в целом) требовать выхода из ЕАЭС или не вступать в этот Союз.
Понятно, что за высказываниями Токаева не стоит вопрос о выходе Казахстане из Союза (достаточно вспомнить, что первый президент РК Нурсултан Назарбаев был инициатором ЕАЭС), но также и понятно, что на фоне затянувшегося экономического кризиса, спада цен на нефть, девальвации национальных валют и новой напасти в виде коронавируса, будут возникать определенные противоречия между участниками Евразийского экономического союза.
Да, проект Стратегии был в целом одобрен, но с учетом будущих дополнений и пожеланий. Россия пытается ускорить процессы интеграции, Армения и Кыргызстан, как более зависимые от России и трудовой миграции, не выступают против, по крайней мере, официально. А вот Беларусь и Казахстан, как инициаторы Союза и более независимые с точки зрения экономики, часто выступают с критикой и не всегда поддерживают инициативы российской стороны.
Казахстан сейчас придерживается принципа невмешательства во внутренние дела каждого участника Союза, считая ЕАЭС только экономическим объединением. Поэтому показательны в этом плане слова Токаева по поводу предлагаемых направлений в Стратегии: «Это приведет к отторжению Стратегии национальным общественным мнением, поскольку Стратегия ограничит суверенные права правительств и парламента» и «существенно меняет ее экономическую направленность».
«МЯГКАЯ СИЛА» РОССИИ: МНОГО ЖЕЛАНИЙ, МАЛО РЕЗУЛЬТАТА
Что еще очень важно из выступления Токаева и в целом ситуации вокруг развития ЕАЭС как интеграционного института, это слова по поводу возможного недовольства общественным мнением предлагаемой Стратегией.
То есть, казахстанский лидер указывает на то, что не была проделана работа по информационной подготовке населения пяти стран о вносимых предложениях в рамках данной Стратегии. В частности, объединение гуманитарных сфер может рассматриваться в Казахстане как попытка контроля над национальными традициями или статусом казахского языка, что, естественно, вызовет недовольство у населения.
Здесь за словами Токаева также скрывается критика в адрес России как главного «двигателя» ЕАЭС. Много раз писалось и говорилось о неэффективности российской «мягкой силы», особенно на фоне аналогичных проектов США, Европейского Союза или Китая. Да, Кремль через различные организации наподобие «Россотрудничества» оказывает поддержку соотечественникам в странах СНГ, проводит культурные мероприятия, помогает школам с русским языком обучения, предоставляет гранты на учебу в российских ВУЗах.
Большое значение имеют празднование Девятого мая и акции наподобие «Бессмертного полка», что позволяет сохранить общую историческую память о победе во Второй мировой войне.
Но в чем российские проекты серьезно уступают своим конкурентам, так это работой с молодежью, с «лидерами мнений» (экспертами, журналистами, блогерами, гражданскими активистами), неправительственными организациями, деятельностью в социальных сетях. Особенно крупный провал случился на Украине, что привело к отторжению этой страны из сферы влияния Кремля, а на остальном постсоветском пространстве российское влияние постепенно сужается и испытывает серьезнейшую конкуренцию.
Без пересмотра концепции своей «мягкой силы», без серьезных финансовых вливаний в гуманитарное и научное сотрудничество (в виде грантов, стипендий, стажировок) невозможно будет оказывать влияние на умы общественности в странах ЕАЭС, ближнего и дальнего зарубежья.
В том же Казахстане до сих пор очень много поддерживающих Россию, которые видят в ней преемницу Советского Союза, но тем же «лидерам мнений», которые с развитием современных технологий, могут оказывать самое серьезное влияние на общественное мнение в своих странах, нужна не только память о советском прошлом, но и финансовая подпитка.
В качестве примера можно привести деятельность Госдепартамента США в Венгрии: недавно он объявил конкурс на написание эссе «о подавлении восстания в Венгрии 1956 года советскими войсками», в качестве приза победителям полагается сумма в 25 тысяч долларов.
В Кыргызстане перед вступлением в ЕАЭС «Freedom House» выдавал неправительственным организациям по 5 тысяч долларов для противодействия (!) национальным законопроектам, в частности, о запрете гей-пропаганды и закону об иностранных агентах. Эти законопроекты в итоге не были приняты.
Например, сейчас никто не помешает противникам Кремля финансировать активистов, которые будут выступать против участия Казахстана в ЕАЭС. Поэтому очень важно, о чем и намекает Токаев, подготовить идеологическую базу для евразийской интеграции, для чего необходимы эффективные инструменты «мягкой силы». Иначе, получим непонимание или даже противодействие со стороны общества.
КОРОНАВИРУС КАК НЕИСПОЛЬЗОВАННЫЙ ШАНС
В целом, из-за ситуации с пандемией позиции России оказываются еще более ослаблены, поэтому другие участники ЕАЭС, чувствуя слабость Кремля, позволяют себе критиковать действия России и отстаивать свои интересы.
Несколько месяцев Российская Федерация успешно противостояла проникновению и распространению вируса, при этом, не вводя жестких карантинных мер, и даже сама оказывала гуманитарную помощь странам, сильно пострадавшим от пандемии.
Однако, затем в апреле случился провал и, как итог, Россия сейчас на втором месте по количеству зараженных. Беларусь и Казахстан, пусть и используя различные модели борьбы с вирусом («мягкую» и «жесткую»), пока удерживают контроль над ситуацией и выступают наглядным примером для российских властей.
Хотя, при своевременно принятых мерах, Россия могла бы стать примером и успешной моделью борьбы с пандемией, как это случилось с Китаем.
Что касается российской «мягкой силы», то она пока удерживает позиции за счет еще большого количества носителей русского языка, общего советского прошлого и различных внешних угроз, которые заставляют страны бывшего СССР объединяться вокруг пока еще привычного центра. Но, как представляется из Центральной Азии, российскому правительству и россиянам в целом пока не очень интересно, что происходит в регионе, какие присутствуют настроения и тенденции, отсюда такие провалы в реализации своей информационной политики.
Поэтому у лидеров постсоветских стран и общественности часто возникает вопрос «Нужен ли действительно России Евразийский Союз и если да, то в каком виде?». Без четкого ответа со стороны Кремля невозможно будет в дальнейшем успешно проводить интеграцию.
Алибек ТУСУПБЕКОВ
Автор:
Исторические ведомости
