В условиях начала игры со многими неизвестными в не самый стабильный период в Казахстане напрочь забыли и забросили праволиберальный проект: зажиточную городскую буржуазию, становившуюся двигателем почти всех «майданов» на постсоветском пространстве.
Новый политический сезон в Казахстане ознаменовался потребностью в осмыслении сразу нескольких сложных и долгоиграющих факторов.
Во-первых, в период перманентного шторма в сегменте малого, среднего, да и крупного бизнеса, вызванного эпидемией Covid-19 и продолжительным карантином, в стране назрела необходимость в наличии политической силы, которая смогла бы ясно и последовательно отстаивать интересы предпринимательства, в том числе на предстоящих парламентских выборах.
К сожалению, действующая партия «Ак жол» хоть и позиционирует себя на право-либеральном фланге как выразитель интересов казахстанского бизнес-сообщества, по факту давно нуждается в ребрендинге, омоложении и новом импульсе в своей деятельности.
Как партия правого толка она должна закрывать актуальную повестку защиты предпринимательства и принципов свободного рынка. Однако в реальности «Ак жол» все больше напоминает партию вождистского типа, ассоциируясь с одним человеком – ее председателем Азатом Перуашевым. К тому же она слабо представлена в социальных сетях, не реализует громких партийных проектов, не работает с молодежью.
Депутаты фракции «Ак жол» в Мажилисе Парламента малоактивны, хотя в период пандемии логично было бы ожидать, что партия правой направленности будет стоять на передовой защиты интересов бизнеса, страдающего от карантина и ограничительных мер.
К тому же, «Светлый путь» все активнее дрейфует в сторону право-консервативных ценностей, благодаря таким эпатажным деятелям как Казыбек Иса. Отсутствие идейной цельности у «Ак жола» сильно оголяет правый фланг казахстанского политического спектра, вследствие чего позиция предпринимательства и национальной буржуазии остается не артикулированной.
В условиях, когда партия Nur Otan, хоть и в определенной степени искусственно, но достаточно явно «левеет», стараясь завоевать симпатии левого электората у застрявшей на одной высоте КНПК и практически «слившейся» ОСДП, право-либеральный сегмент политического поля, выражающий интересы предпринимательского сообщества республики и городского креативного класса, остается фактически вакантным.
Во-вторых, в период таких изломов – будь то проблемы в экономике, форс-мажорные обстоятельства в здравоохранении, избирательная кампания (парламентская или президентская) все более актуальным становится позиция так называемой городской буржуазии, креативного класса, исповедующего либеральные ценности. Ведь как показали протесты в постсоветских странах, на улицы под лозунгами смены или полного демонтажа старой системы выходят не люмпены, а состоявшиеся граждане, относящиеся к среднему классу.
НЕ ПИШЕШЬ ТЫ, НАПИШУТ ЗА ТЕБЯ
Проблема в том, как реализуется сценарий подобных «майданов». Для любого более или менее вдумчивого человека, хоть немного знакомого с новейшей историей стран ближнего зарубежья, в особенности с их экономическим развитием, очевиден факт, что после любого гражданского катаклизма, в том числе якобы «бескровного майдана», страна как правило погружается в пучину хаоса. Ни о каком успешном или поступательном развитии экономики речь уже не идет: если есть какое-то производство, оно как правило быстро пускается под нож, а внутри государства начинает заполнять ниши ущербная модель экономического развития, называемая «сервисной экономикой».
В принципе, в наличии сервисной экономики (парикмахеров, дизайнеров, продавцов, водителей такси, официантов, специалистов по IT и т.д.) нет ничего плохого в том случае, если она выступает «вторым темпом», как надстройка над базисом реального сектора экономики, основанного на крупных производственных предприятиях — основных налогоплательщиках в бюджет страны, обеспечивающих экономику тысячами рабочих мест.
То есть, после любого гражданского системного протеста и катаклизма, который делается руками довольно обеспеченных и зажиточных граждан, страна беднеет вдвое или втрое, более того – парадокс и трагедия ситуации заключается в том, что в первую очередь беднеют и нищают те, кто хорошо жил при условно «старом режиме», но все равно был им хронически недоволен, к тому же находился в первых рядах гражданского протеста, приводящего к сносу старых порядков.
Механика этого процесса хоть и причудлива, однако в известной степени линейна: если ты выходишь на улицу с требованием разрушить старую систему («Уходи»), то одновременно у тебя должна быть четкая политическая и обязательно экономическая повестка – «Куда мы идем?». Вроде бы все достаточно просто: если ты уходишь от «старого», то должен обозначить «новое», к чему стремишься и к чему по итогу придет страна. Однако большинство протестов в «постсовке» всегда «прокачивали» первое условие – «Уходи, уходи!», но как-то забывали написать сценарий того, а что будет дальше.
Если же ты пишешь сценарий «от кого уйти», но забываешь написать завершающую главу «куда уйти?», а внутри твоей страны нет абсолютно никаких авторитетных политических сил, которые могли бы помочь закончить это политическое эссе, тогда можешь не беспокоиться: за пределами твоей страны найдется масса желающих написать этот сценарий за тебя! И можешь быть уверен: этот вариант сценария будет написан в чьих угодно интересах, только не в твоих собственных.
Вдобавок, ситуация в Казахстане в сравнении с рядом государств постсоветского пространства отличается в худшую сторону еще и потому, что у страны практически нет запаса прочности в виде перерабатывающей промышленности, разрушение которой на время (как бы цинично это не звучало) смогло бы затормозить процессы деградации всей экономики после серьезного гражданского катаклизма. Говоря проще – «проедать» будет уже нечего.
Увы, отсутствует и культура политического протеста, которой просто неоткуда было взяться, а потому сохраняется высокий риск перехода любых уличных акций в «наждачную» форму по принципу кыргызских событий.
Казахстан – не Беларусь и даже не Украина: обувь перед тем, как встать на лавочку никто снимать не будет. А значит, право-либеральные идеи свободы и демократии, защиты предпринимательства и среднего класса, которыми у нас на политическом уровне никто и не занимается, быстро переродятся во власть люмпенов и левацко-националистический бунт.
ИКОНУ ПРОТЕСТА «НАЗНАЧАТ» БЫСТРО
Опять же старая добрая схема гласит: если ты в своей стране не заведуешь праволиберальным фронтом политики, который и является катализатором большинства современных протестных выступлений, значит – этой идеологией будет заведовать кто-то другой.
А учитывая, что экономика Казахстана сама по себе уже вторична, то есть имеет все признаки «сервисной экономики» при отсутствии разрушенного ранее промышленного потенциала и производства, падать будем быстрее. Так, если ряд бывших советских республик после серьезной политической «бучи» переживали планомерное падение в экономике в течении нескольких лет, то мы способны пролететь это расстояние за несколько месяцев. И тогда все разговоры о Failed state, всплывшие в период провала системы здравоохранения в борьбе с пандемией Covid-19 в июне-июле 2020 года, вполне могут быть реанимированы.
Один из уроков белорусского политического кризиса, который мы можем взять на заметку, заключается в том, что отсутствие, допустим, оппозиционных лидеров и оппозиционных партий отнюдь не препятствует массовым проявлениям протестности.
В этой ситуации протестующие голосуют не «за» определенных кандидатов и политические партии, а «против» действующих руководителей и доминирующей политической силы.
Лидером или, если быть точнее, символом протеста может быть «назначена» любая случайная фигура, для этого необязательно обладать, как это считалось раньше, ни политическим бэкграундом, ни цельной альтернативной политической программой. Так в Беларуси консолидация протеста произошла вокруг «домохозяйки» Светланы Тихановской, в российском Хабаровске – экс-губернатора Сергея Фургала, довольно малозначительной политической фигуры.
Опасность такого вида протеста заключается также в том, что отсутствие оппозиционных лидеров и институализированной оппозиции затрудняет ведение переговоров. Стихийно протестующие не способны выдвинуть конструктивные политические требования, на основе которых можно было бы вести диалог, они выдвигают неприемлемые для действующей власти максималистские требования, а фактически выступают за «снос» политической системы.
Таким образом, недопуск альтернативных партий к участию в выборах отнюдь не служит гарантией от протестных выступлений, напротив повышает их риск.
НА ПРИНЦИПАХ «АЛАШ»
В нашем же случае, когда мы говорим о праволиберальной партии, это совсем не означает, что она должна быть обязательно системно оппозиционна по отношению к действующей власти. Для Казахстана в настоящее время может сработать и вариант реминисценций на тему партийного проекта «Алаш», который как раз и сочетал в себе правый либерализм и консерватизм в хорошем понимании этого термина. И то, что проект Алихана Бокейханова и Ахмета Байтурсынова не «выстрелил» именно тогда – вначале 20 века и вскоре после революции 1917 года, вовсе не говорит о его идеологической несостоятельности или невостребованности. Скорее это не слабость партии «Алаш», сколько сила советского государства похоронила его, к тому же представив его основателей в качестве казахских националистов.
Хотя, справедливости ради, следует сказать, что в глубине своей «Алаш» был очевидно интернациональным проектом, который исходил из принципов квотирования земельных и национальных представительств в правительстве тогда только зарождавшейся Казахской ССР. Что, кстати, выглядит достаточно передовым и для нашего времени.
Более того, в основе «Алаша» лежала компромиссная повестка с действующей властью, во многом партия исходила из того, что необходимо как-то структурировать систему управления государством, значительно ее обновить и между прочим, не допускать разрухи и беспорядков на вверенной ей территории.
В настоящее время в Казахстане пандемия Covid-19 обнажила провалы госуправления в таких сферах, как здравоохранение, образование, развитие цифровой инфраструктуры. Запоздалая реакция госаппарата на возникающие вызовы, его неповоротливость, неподготовленность к решению кризисных ситуаций с дефицитом лекарств, нехваткой койко-мест и медперсонала, имитационный характер таких институтов и проектов, как обязательное медицинское страхование, E-Learning, факты коррупции, лишают действующий госаппарат легитимности в глазах общества.
В обществе оформился запрос на повышение профессионального уровня и эффективности госаппарата. Назрела необходимость новой волны рекрутинга во власть – общество хочет видеть в госуправлении не «аппаратчиков», а профессионалов из сферы бизнеса, производства, науки, общественной деятельности, в бэкграунде которых есть успешно реализованные проекты.
И как нам кажется, новый партийный проект, отвечающий на запросы праволиберальной идеологии самого активного среза казахстанского общества, в том числе представленный на предстоящих выборах в Мажилис Парламента, сочетающий и объединяющий в себе принципы «Алаша» мог бы оказаться весьма кстати.
Ведь если долго и упорно не замечать либеральную часть общества и с ней не работать, она от этого никуда не исчезнет, просто радикализируется.
Алтай КАРПЫКОВ, специально для «Ведомостей Казахстана»
Автор:
Исторические ведомости
